Я родилась, когда никто не догадывался о предстоящей опасности. Когда матери выпускали своих детей без опаски, что вернуться они могут со смертельным вирусом в организме. Когда люди не пропадали просто так. Когда все наши беды мы создавали себе сами. Я родилась в счастливой семье Мерси и Уильяма Холловей. Моя мать была ученым, посвятила всю свою жизнь изучению Вселенной и инопланетных форм жизни, а отец был предпринимателем, и просто любил ее. Я любила наблюдать, как он смотрит на нее с нежностью, пока та взахлеб читает новую статью в стотысячном выпуске любимого научного журнала. И любила сама усаживаться в это время рядом с ней и представлять, что скоро выросту и мама посвятит меня во все премудрости своей профессии, и я стану такой же, как и она – по-доброму серьезной, задумчивой и отданной своему делу. Но этого не случилось. Никогда не случится.
В те годы я была обычным ребенком: ходила в школу, старательно училась и таскала домой только лучшие оценки. Мною восхищались учителя, для одноклассников я была милой «никем», но это меня никогда слишком не расстраивало. У меня была мама, витающая в облаках, и папа, относящийся ко мне как к чему-то само собой разумеющемуся. И у меня была моя кузина Дороти, заменяющая мне всех друзей. Ее мать была сестрой моей матери, и почти такой же помешанной на науке. С детства нас оставляли вместе, и эта дружба могла бы запросто вылиться в ненависть – слишком разными мы всегда были. Но она всегда находила именно те ниточки, за которые можно потянуть, чтобы добраться до меня. Она была живой и оптимистичной, я – мечтательной и задумчивой. Я много молчала, пока лет в тринадцать она рассказывала мне про своих первых ухажеров, и я втайне думала, что могу стать намного лучше, если буду брать с нее пример.
Когда мне было пятнадцать, нашим матерям предложили переехать в Литтл Хилл, работать над одним очень важным для всего государства проектом. Не могу передать, как тогда была рада за маму. С детства я всегда мечтала путешествовать, поэтому обошлось без подростковых стрессов и сцен. А вот Дороти долго не могла прийти в себя, привязавшись к дождливому Лондону. Ей была отвратительна мысль, что придется жить в городке науки, где даже нет нормальных магазинов «Zara». Она намеревалась сбежать из дома, но не сделала этого только потому, что «не хотела оставлять меня одну в этом ужасном месте». Я думаю, что она просто струсила. Она бы никогда не сделала ничего подобного.
Мы были счастливы какое-то время. Мама с головой ушла в работу, отец ста обращать на меня больше внимания. Он говорил, я была похожа на нее в моем возрасте. Только она носила очки и все время пропадала с книгами. Я тоже любила читать. Меня удивляло, как один человек может создать целый мир, выстроить в своей голове тысячи судеб, описать их так, что тебе никогда не захочется оторваться. И я слушала много музыки. Занималась игрой на гитаре с двенадцати, и мама иногда говорила, что я стану рок-звездой, если очень захочу. Но уже тогда в моем сердце зародилось желание стать писательницей. Но я боялась взять ручку в руки, написать пару строк и понять, что ничего не могу. Этот страх был странным, ведь это не увидит никто, кроме меня. Но кое-что заставило меня перебороть его.
Я не плакала, когда объявили о неизвестном вирусе. Папа не поверил. Мама была на работе. Вообще-то, она уже вторые сутки была на работе. Дороти позвонила мне через секунду и сказала одну лишь фразу: «Нам конец». Город был объят паникой. На следующий день пропали родители Дороти. Тогда же мы поняли, что и мама не вернется.
Они просто исчезали, будто никогда и не существовали. Полиция и медики не находили никаких следов. Только стопки ее старых журналом напоминали мне об улыбке моей мамы, о том, как она время о времени поправляла очки на переносице. Тогда я впервые написала кое-что:

Люди ломаются, как спички. В одно быстрое мгновение, без громких фраз, беззвучно, одиноко. Я сломалась в тот самый момент, когда осознала, что дороги назад нет. Что она не вернется. И что не вернутся еще тысячи. Не нажмешь кнопу «Сохранить» и не пойдешь за пачкой чипсов на кухню. Я даже не знаю, как бы хотела, чтобы моя жизнь сложилась – не подумала. Я ждала своего часа, как ребенок ждет поездки в Диснейленд. Я хотела избавиться от боли.
Когда сказали, что люди с третьей группой крови имеют иммунитет, отец начал обвинять меня, себя и весь мир в ее смерти. Тогда я просто развернулась и ушла к Дороти, в ее одиновкую и пустую квартиру, какой она стала после исчезновения родителей. С тех пор я не говорю и не встречаюсь с ним, но не виню. Он не виноват, что любил ее слишком сильно, и что мне досталась именно его группа крови.
Теперь я живу в страхе. Я – носитель вируса, но не могу сама умереть от него. Я желала бы этого. Я могу заразить невинного человека, и это будет на моей совести. Их так мало осталось. Тех, кому не повезло. Я чувствую себя прокаженной, проклятой, меченой. Обреченной быть опасной для обычных людей, и сочувствую таким, как я.