Глава 1. Жизнь не удалась.
— Иди спать, Фредди, я справлюсь, — говорю я брату, смотря на часы. Уже полночь, а он не спит вторые сутки. Он удаляется, благодарно смотря на меня. Я заняла его место за барной стойкой и принялась протирать стаканы. Мы работаем до последнего посетителя. И вон те двое явно не собираются никуда уходить еще как минимум часа два.
— Эй, красотка! Еще пива мне и моему другу, — кричит один из них, хотя еле ворочая языком. Вдохнув, я несу им пиво, забирая пустые бутылки. Такими темпами они выпьют все, что у нас есть. Проходит еще полчаса. Я погруженная в свои мысли, все еще тру тот же стакан, даже не прислушиваясь к разговору тех двух мужиков. Внезапно один из них встает, уронив стул, и орет на второго:
— Да как ты мог обо мне такое подумать?
— А ты хочешь сказать, что это неправда? Я сам видел, — не менее возмущенным и громогласным голосом отвечает второй. Первый бросается с кулаками. Я равнодушно вздыхаю и достаю из-за пояса пистолет. Как можно лучше прицеливаюсь, и пуля летит прямо в одну из пустых бутылок на их столе. Оба уставились на меня, явно забыв обо всех своих разногласиях. Мне же совсем не в напряг быть сумасшедшей маньячкой.
— Драки мне не нужны. Убирайтесь, если не хотите быть обвиненными в нападении на беззащитную девушку, — спокойно говорю им я, и они сваливают, поджав хвосты. Довольно смотрю на свой «Беретта 92» серебристого цвета — подарок брата на пятнадцатилетие.
— Эй, все хорошо? — Фредди показался в дверном проеме, выстрел явно его разбудил. Он заметил осколки разбитой бутылки на полу, и вздохнул, — хороший выстрел.
— Спасибо, — я ободряюще улыбнулась. Такое у нас в баре не впервой. Что уж поделать, если других клиентов дешевая вывеска не привлекает.
Брат снова скрылся за дверью. Я быстро убираю осколки, пустые бутылки, протираю столы, сменяю вывеску на «ЗАКРЫТО», гашу свет, и иду вслед за Фредди. Прохожу по узкому коридору, последняя комната — моя. Хотя это даже комнатой назвать сложно. В углу кровать, которую у меня никогда не хватает времени привести в порядок, рядом комод с настольной лампой, небольшой гардероб, где одежда никогда не лежит в порядке, письменный стол и зеркало на стене. Вот и вся моя комната. Я беру нужную одежду и иду в ванную.
Меня зовут Джилл Холланд, мне восемнадцать. Как вы уже догадались, я живу и работаю в этом баре вместе со своим старшим братом и мамой. С Фредди мы отлично ладим — он научил меня защищаться от всякой пьяни, стрелять из пистолета, да и вообще. Если что-нибудь случиться — я пойду только к нему. Моя мать — сумасшедшая. Нет, она не в психушке, а спит в соседней комнате, но она правда сумасшедшая. Постоянно твердит, что мой час скоро настанет, и у меня великое будущее. Хотя я знаю, что кроме этой дыры мне ничего не светит. Отец погиб, когда мне было лет пять. На него напали в переулке, требуя деньги, но у него ничего с собой не оказалось — и его забили до смерти. Иногда я пою, это немного развлекает местный сброд и привлекает клиентов. Говорят, что у меня неплохо получается, хотя я нигде не училась нормально петь. В общем, жизнь у меня веселая, ничего не скажешь.
Из зеркала на меня смотрит стройная уставшая блондинка с тяжелым взглядом карих глаз. Не то, что бы красавица, но и не уродина. Я часто экспериментирую со своей внешностью. От природы я шатенка, но красилась и в рыжий, и даже в голубой. Но в итоге остановилась на светлом. Еще у меня есть татуировка на левой лопатке. Маленький знак бесконечности, я сделала ее два года назад, в шестнадцать. Тогда же я бросила школу. Кстати, я и учиться нормально не могла. С рождения у меня дислексия и гиперактивность, кроме того, в нашем районе уже не осталось школ, из которых бы меня не выгоняли. У Фредди та же ситуация, хотя он намного мягче меня во всех смыслах. И эти чудные болезни у него не так развиты, как у меня.
Я вышла из ванной в растянутой футболке, доходящей мне почти до колен, и уже в своей спальне, завалившись на кровать, сразу уснула.
Меня разбудил леденящий душу звон будильника. Ох, как же я его ненавижу. Не смотря на то, что доносился он из комнаты моего брата, слышал его, наверное, весь район. Я лениво оделась, и мы одновременно выползли из своих коморок.
— Доброе утро, — буркнула я.
— И тебе не кашлять, — подавляя зевок, ответил Фредди.
В общем, это был обычный рабочий день. С утра почти никого не было, в обед начали собираться посетители, а к вечеру свободных столиков почти не осталось. Один из них был занят двумя парнями. Таких нечасто можно увидеть в нашем заведении. Один из них был загорелым зеленоглазым брюнетом, очень симпатичным, между прочим. А второй нахлобучил бейсболку по самые брови, и испуганно озирался по сторонам. Они вполне попадали под описание «приличные», но все время заговорщицки переговаривались, и явно не привыкли находиться в обществе полупьяных людей, которые кроме мата, других слов не знают. Они заинтересовали меня.
— Чего будете, мальчики? — я подошла к ним выслушать заказ. Они многозначительно переглянулись, и тот, что посимпатичнее, протянул:
— Нам, пожалуйста, э-э-э…
— ..кофе, — закончил за него другой, и мне показалось, что его голос похож на блеяние козленка.
Я пожала плечами и отправилась к Фредди передать заказ. Не часто у нас кофе заказывают.
— Споешь?  — предложил он, заливая в чашки кипяток. Он каждый вечер предлагает, но соглашаюсь я редко. Сегодня — исключение.
— Ладно, поставь мою любимую.
Я взобралась на импровизированную сцену, а мой брат тем временем включил музыку. Эта песня была спокойной, я бы даже сказала душевной, и явно не подходила под общую атмосферу, но мне наплевать. Я слушала проигрыш и вдруг сморозила глупость:
— Песня для симпатичного брюнета за столом у окна, — симпатичный брюнет опустил голову, густо покраснев. Он забавлял меня. Вот бы видеть его здесь почаще.
Я пела, даже не заморачиваясь над тем, слушают ли меня. Меня слышала мама, слышал Фредди, слышал тот зеленоглазый брюнет, на остальных мне было наплевать с высокой колокольни.
Когда я закончила, послышались редкие аплодисменты, я неумело поклонилась и побежала разносить заказы. До столика у окна я добралась в последнюю очередь. Оба парня, кажется, не обращали на меня никакого внимания, и мне даже стало неловко.
— Он тебе даже слова не сказал, — возмущался Фредерик, когда я оперлась на барную стойку в ожидании, пока кому-то еще не захочется еще пива, сушеных кальмаров или кофе. Я пожала плечами.
— Я думала, они веселые.
Я забыла об этих двух странных парнях, пока они не остались последними в зале. Переглянувшись с братом, я решительно пошла к ним, намереваясь попросить удалиться, потому что спать жуть как хочется.
— Нам надо с тобой поговорить, — уверенно сказал брюнет, когда увидел меня на горизонте. Я закатила глаза.
— Если ты насчет песни, я ни на что не претендую, просто…
— Нет, просто сядь, — настаивал он. Я плюхнулась на стул напротив него.
— Ты страдаешь дислексией и гиперактивностью? — прямо спросил он. Я удивленно уставилась на него.
— Эм.. да, как и мой брат. Вы его знаете? — я оглянулась на ничего не понимающего Фредди. Он развел руками.
Никто, кроме него и мамы больше не знал о моем диагнозе.
— И твой брат тоже? — тот, который был похож на козла, чуть не подавился кофе.
— Что вам надо? — не выдержала я. Терпеть не могу неопределенности.
— Ты — полукровка, дочь одного из Олимпийских Богов, как и твой брат, видимо. Да, все эти мифы — правда, и не падай в обморок, пожалуйста, — выпалил брюнет. В обморок я падать не собиралась, конечно. Я просто посчитала их обкуренными.
— Проваливайте, ребята, наркоманы нам тут не нужны, — посоветовала я, поднимаясь со стула. Я почти физически ощущала напряженный взгляд Фредди.
— Черт, легко никогда не бывает, — раздраженно прошептал он, хватая меня за руку, и не давая уйти. Я вырвалась и гневно уставилась на него. — Принеси воды, пожалуйста, — вежливо попросил он. Я несколько секунд вглядывалась в его глаза — на обкуренного он не похож, как и его друг. Что ж, это просто розыгрыш, но от этого они не перестают быть моими клиентами. Через минуту я вернулась со стаканом воды и поставила его перед брюнетом.
— Не подавись, — язвительно пожелала я.
— Сядь, я покажу кое-что, и ты мне поверишь, — он пропустил мою фразу мимо ушей. Я отличалась любопытством, поэтому села, но все еще полна скептицизма. Он уставился на воду в стакане, и она забурлила, а потом покинула его, паря над стаканом булькающим комочком, как в космосе.
— Как ты это сделал? — в шоке выдавила я. Этот парень явно был каким-то фокусником.
— Я — сын Посейдона, Перси Джексон. Если ты еще не веришь, то Гроувер — сатир, и у него копыта, — победно заявил он, поглядывая на своего друга.
— Да ладно? А я кентавр, — поверить во всю эту чушь, которую они несут, было невозможно.
— Отведи нас куда-нибудь, где нет народу. И братца прихвати, — не унимались они, — тогда ты уж точно поверишь.
— Ладно, идемте, — сама не знаю, почему согласилась. Это же просто чушь собачья.
Прихватив ничего не понимающего Фредди, я отвела их в тот узкий коридорчик. И чуть не выхватила пистолет, когда тот, что назвался Гроувером начал снимать штаны. Они извращенцы какие-то что ли? Но, вопреки моим ожиданиям, я действительно увидела козлиные ноги и копыта! КОПЫТА, ТОВАРИЩИ!
— Что это? — заорала я, немного громче, чем ожидала. Из кухни вылетела моя мать.
— Ну наконец-то, а я уж думала, вы никогда нас не найдете, — она совершенно спокойно отреагировала на козлиные ноги. Я что, отстала от мира? Впала в летаргический сон на пару веков и теперь людей скрещивают с козлами? Что ж, тогда вполне вероятно, что я — кентавр, а мой брат — наполовину какаду, к примеру.
— Может, хоть ты объяснишь, что здесь происходит? — закричал Фредди еще громче, чем я несколько мгновений назад.
— Ладно, ладно. Сейчас, дорогой, — мать была немного обескуражена криком сына, — сейчас пойду закрою бар, и все объясню, — она удалилась, на ходу охая и ахая, — Наконец этот день настал, мои дети станут героями!
Она вернулась через минуту, но мне эта минута показалась бесконечно долгой, а еще я все это время пялилась на козлиные ноги Гроувера, пытаясь свыкнуться с мыслью, что это не сон. Знаю, пялиться неприлично но, думаю, он меня простит.
Мама довольно быстро и неэмоционально рассказала о том, что познакомилась с прекрасным мужчиной, изменила с ним отцу, а потом он благополучно смылся, оставив ее наедине с мыслью о том, что ее дочь — герой. Потом эстафету рассказчика перехватил Перси, рассказывая о детях Богов, войнах с Кроносом, лагере «Смешанная кровь», амброзии, и всякой прочей бурде. Из всего этого я поняла только то, что здорово влипла.
— Ах, да. Забыла. Я тоже полукровка, — мама сказала это таким тоном, как будто повествовала о том, какой сегодня утром был холодный ветер, — Поэтому Фредди тоже может отправиться в лагерь.
Теперь на нее в шоке уставились все, даже Перси и Гроувер. Моя мать — полукровка, брат почти не родной, а погибший отец на самом деле — отчим. Жизнь определенно не удалась.
— Значит, нам придется жить в этом вашем лагере? — заключил Фредди, едва выдавив из себя эти несчастные восемь слов.
— Да, жить и тренироваться, что бы стать героями, — с нескрываемым восторгом подтвердил Гроувер. У меня голова совершенно не варила, и возникло непреодолимое желание перестрелять их всех к чертовой матери и жить спокойно дальше. — Но я раньше не встречал детей от полукровок и Богов, кем была ваша мать? — я уже чувствовала, что стану у них в лагере достопримечательностью.
— Богиня мрака, ночных видений и колдовства, Геката, — гордо заключила моя мать, а мой мозг уже планировал атрофироваться. Отлично, если у меня все нормально с математикой начальных классов, то я — на целых семьдесят пять процентов — Бог, причем на двадцать пять из них я — Геката, а на пятьдесят остальных — непонятно кто. Они объяснили, что я узнаю, кто мой отец, лишь когда он признает меня. Это обнадеживает, да.
— Ну, собирайтесь, — мама вздохнула, глядя на нас.
— Что, прямо сейчас? — простонала я. Нельзя подождать, пока я уйму дрожь в коленках, усвою всю полученную информацию, ну или хотя бы застрелюсь.
— Все вместе мы привлекаем монстров, — объяснил Гроувер, — Странно, что они вас еще не нашли. Хотя, запах у вас тут не лучший. Идеальная маскировка.
Я не поняла, что он имеет ввиду, но решила не уточнять, и послушно пошла в свою комнату. Собрав все свои немногочисленные вещи в рюкзак, я снова вышла в коридор. Фредди тоже уже был готов. Без лишних слов и долгих прощаний мы отправились ловить такси.
Я не знала, что теперь будет с мамой, когда мы уезжаем на целое лето, но Перси пообещал, что о ней позаботятся. Я хотела верить ему.
Мы с Фредди находились в каком-то странном ступоре. Я не могла отпустить его руку, даже когда мы уселись в такси. Как-то подсознательно, я чувствовала, что они говорят правду, и что та жизнь, которая была у меня до этого момента — не моя, а та, что ждет меня впереди — слишком опасная и яркая. Как раз по мне.
— Ну, и как у вас там, в легере? — наконец, нарушаю тишину я.
— Мы тренируемся, иногда проводим захват флага, иногда некоторых отправляют в поиск. По вечерам поем песни вокруг волшебного костра и прячемся от гарпий по ночам, — тихо отвечает мне Перси, чтобы не услышал усатый дядька за рулем.
Я не поняла и половины из того, что он сейчас сказал, поэтому просто наклонилась вперед, кладя голову на колени.
— А это что? — удивленно воскликнул Гроувер, уставившись куда-то ниже моей спины. Еще через мгновение он вытащил мой пистолет из-за джинсов, и теперь панически пытался что-то сказать, активно жестикулируя.
— Идиот! — я отобрала у него пистолет, я поспешила спрятать, но таксист уже его заметил.
— Эй, что это у вас там? — гневно, но немного испуганно спрашивает он.
— Да так, ничего. Везем подарок моему племяннику — игрушечный, — я выдавила невинную улыбку и, похоже, дяденька за рулем поверил. Смерив Гроувера суровым взглядом, больше я никаких рискованных движений не делала — мало ли, может граната из левого нагрудного кармана выпадет. Да ладно, шучу.
Вот так я и неслась навстречу новой жизни — в тесном желтеньком такси.